Мы решили выходить на трассу из Сен-Жорж-де-Бюсси — станции метро, соседствующей с парижским Диснейлендом. Было раннее утро, страшно хотелось спать, и парижский метрополитен не оставил у меня никаких воспоминаний. Когда мы вышли на улицу, стало ясно, что этот день будет особенно жарким. Обнаружив возле дороги дикий мак, мы так увлеклись его сбором и шуточками на наркоманские темы, что на трассу уже не хотелось. К тому же, мы знали, что автозаправка находится близко, и полиция вряд ли успеет засечь нас на автобане, когда мы будем к ней подходить.

Машину мы остановили быстро. В ней уже находилось трое человек, и я посадил Галю на колени — весёлая компания молодых ребят ехала отдыхать куда-то за город. Правда, их стремление держаться небольших муниципальных дорог, следующих параллельно магистрали, едва нас не запутало. Добравшись до района, прилегающего к Мецу, мы вышли из машины и снова отправились искать автозаправку, в какой-то степени даже жалея о потере удачной позиции в Сен-Жорж-де-Бюсси. На этот раз, несмотря на риск, нам пришлось идти пешком по обочине ремонтируемой дороги несколько километров, но, к счастью, всё окончилось хорошо. Следующая машина опять остановилась довольно быстро, и англоязычный немец (большая радость после абсолютно не англоязычной Франции) довёз нас до Саарбрюккена, где мы уже всё знали. Правда, моя попытка купить еды на немецкие марки была неудачной: оказалось, что я случайно пересёк границу и вернулся во Францию. Для того, чтобы найти нужный магазин, пришлось на двадцать метров углубиться в пределы Германии.

К этому времени присутствие Ильи окончательно стало нас раздражать, и мы решили разделиться — тем более, что из Беларуси мы с Галей планировали ехать отнюдь не в Москву, а в Псков и Петербург. Быстро застопив машину, Илья уехал, но и нам тоже не пришлось долго ждать своего транспорта. Вскоре в ответ на наши энергичные жесты остановилась фура с водителем-турком, не владевшим никакими языками, кроме родного и нескольких русских матерных слов. Кто бы тогда знал, во что нам выльется эта кажущаяся лёгкость! Доехав до большой автостоянки где-то в окрестностях Кайзерсляутерна, турок решил остаться там на ночёвку, негостеприимно выставив нас из грузовика. Конечно, до утра не было никакого движения, хотя мы пытались останавливать все попадающиеся машины. Но с рассветом стало ещё хуже: почти все дальнобойщики вдруг одновременно покинули стоянку, и стопить стало некого. Правда, Галка пыталась завоевать расположение каких-то латвийских водителей, но не достичь успеха ей не удалось — прибалты были необщительны.

Вскоре я обратил внимание, что почти все автомобили здесь снабжены какими-то странными чёрными, совсем не европейскими номерами. Приглядевшись, я с удивлением понял, что это номерные знаки США. Мы старались стопить и эти машины тоже, но водители никак на нас не реагировали, пока вдруг рядом с нами не остановился пикап, ведомый симпатичной женщиной, одетой в хаки — как выяснилось, офицером американских ВВС. На чистом английском она нам сообщила, что мы находимся на въезде в военно-воздушную базу НАТО, и водителям здесь запрещено брать пассажиров. Оставив Галку на месте, я решил пройтись вдоль автобана и поискать другую автостоянку, но не тут-то было: немецкие полицейские оказались гораздо расторопнее французских коллег и сцапали меня ещё до того, как я подошёл к обочине. Мне пришлось разыграть дурачка и притвориться, что я здесь случайно и не знаю местных законов. «Автобан не для пешехода!», — назидательно говорили полицейские. Надо было видеть Галкины глаза, когда я прибыл обратно на автостоянку в белой машине с зелёной полосой и надписью «Polizei». Становилось понятно, что шансов на удачное выпутывание из передряги у нас немного. Но мы не собирались сдаваться.

Стопить приходилось в самом солнечном месте. От жары и бессонной ночи состояние было почти обморочным. Некрасивая, как и большинство немок, девушка-блондинка, хлопотавшая в кафе и наблюдавшая за нашими страданиями из окна, неожиданно вынесла нам кофе, и мы едва не разрыдались оттого, что нам вдруг стало себя жалко настолько же, насколько ей. К середине дня силы нас покинули окончательно. Составив два рюкзака, я уложил на них Галку, чтобы она хоть немного поспала, и махал плакатиком с надписью «Berlin», уже ни на что, по большому счёту, не надеясь. Так, сменяя друг друга, мы простояли — страшно подумать — восемнадцать часов, пока нас не забрал с собой пожилой длинноволосый немецкий хиппи на какой-то сенокосилке. Проехав всего пару десятков километров до автостоянки у Мангейма, он сделал самое главное — вытащил из этого гиблого места. Там мы застопили ещё одну машину, которая провезла нас очень далеко, до города Кассель — правда, всю дорогу мы проспали, предварительно рассказав водителю о наших злоключениях в Кайзерсляутерне. К этому времени день сменился ночью, а жара — дождём, но, к счастью, на автозаправке Касселя находился «Макдональдс». Там мы и переночевали, уткнувшись лицом в стол рядом с заказанным кофе. Когда в пять утра забегаловка закрылась на двухчасовой технический перерыв, нам пришлось выйти на улицу и снова стопить. Один из водителей подарил нам талон на бесплатный кофе, и мы не преминули воспользоваться подарком.

В Касселе к нам приклеился какой-то бельгиец, который был согласен довезти куда угодно, но только в обмен на секс с Галкой. «Это моя жена», — приводил я, как мне казалось, железный довод. «Ну и что?», — удивлялся он. Переговоры ни к чему не приводили, однако он не только не торопился уезжать, но и даже возвращался несколько раз. Когда бельгиец исчез окончательно, рядом с нами стали стопить две обаятельные польские девушки, следовавшие в Прагу. «Вы неправильно стопите! Надо улыбаться, быть позитивными!», — говорили нам они и, ведя себя очень мило и раскованно, действительно быстро уехали. Нам оставалось только провожать их восхищённым взглядом. Чего-чего, но сил на позитив у нас уже не было.

В конце концов, из Касселя нас забрал молодой парень родом из ГДР, ехавший в Берлин. Повстречать русских ребят для него было большим событием, и он всю дорогу обсуждал по телефону наше появление со своим братом. Брат ехал рядом в другой машине и иногда дружественно сигналил. Там же, в окрестностях Магдебурга мы обратили внимание на гигантский заброшенный контрольно-пропускной пункт на бывшей границе ГДР и ФРГ. Было любопытно, как собираются его использовать практичные немцы, но даже просто в качестве памятника эпохе он смотрелся совсем неплохо.

В итоге, нас довезли до Франкфурта-на-Одере и той самой стоянки, где когда-то было так славно пить коньяк с ростовскими водителями. Третья бессонная ночь подряд уже воспринималась без шока, но от усталости слегка ехала крыша, и мучил холод. Утром всю автостоянку всколыхнула сирена — это был сигнал для первой очереди дальнобойщиков, чтобы они выезжали к терминалу. Не успев среагировать на звук, мы никого не успели застопить, и Галка начала переговоры с заспанными водителями, собиравшимися выезжать во вторую очередь. После бельгийца она боялась домогательств и поэтому выискивала русские номера. Несмотря на то, что нам пришлось ехать в разных машинах, всё обошлось. Выйдя из машины на польскую обочину, по которой можно было ходить без риска объяснений с полицией, я увидел живую и невредимую Галку. Глубоко чуждая Германия с её бессонными ночами и дурацкими дорожными правилами, создающими мучения автостопщику, осталась позади. В это мгновение мы вдруг поняли, что бывают минуты, когда родиной может казаться абсолютно любая страна. Схватившись за руки, мы ушли с дороги в лес метров на двести и, достав свой верный кусок полиэтилена, мгновенно на нём уснули.

Второе посещение Познани, куда мы с Галей вскоре попали, оказалось гораздо более интересным: нам пришлось пройти этот город насквозь от спальных районов к железнодорожному вокзалу. Польские многоэтажки воображение отнюдь не поражали, но симпатично выглядел познаньский трамвай, напоминающий «лёгкое метро». Центр города показался мне похожим на Выборг: когда-то Познань принадлежала Российской империи, и специфический великорусский оккупационный дух так или иначе продолжал в ней чувствоваться. Обращала на себя внимание щитовая реклама с кадрами из польской комедии «Ва-банк». Рекламировались на этих плакатах, конечно же, услуги какого-то польского банка.

Там, в Познани, по сути, и закончилось это тяжелейшее в моей жизни путешествие. Мы посчитали оставшиеся деньги и купили билет на поезд до Бреста, где проспали без задних ног всё время в пути, едва среагировав на появление пограничников. В Бресте, снова пообщавшись с уже известной нам бабушкой, мы опять не попали в Брестскую крепость, но зато взяли билет до Орши — довольно скучного железнодорожного узла на востоке Беларуси. Там моё внимание привлекла мемориальная доска, свидетельствующая о том, что в 1918 году комиссар такой-то «выполнил ответственное задание советского правительства» — в высшей степени неопределённая и потому тревожная информация. После этого мы успели побывать на станции Дно, в городе Струги Красные, на даче у Галкиных родителей в Псковской области, съездить на несколько дней в Петербург и только после этого вернулись в Москву.

Футболка с Триумфальной аркой прожила у меня в относительно сохранном состоянии тринадцать лет. За всё это время я ни разу не выезжал за пределы бывшего СССР. Почему? Да чёрт его знает. Может, продолжал переваривать приключения 1999 года…