Последней акцией, проведённой нами в «Перекрёстке», был банкет по случаю «годовщины зачатия газеты «Бард’Арт». Видимо, эпатажная афиша переполнила чашу терпения Луферова, хотя никакого беспредела на празднестве не наблюдалось. По этим или иным соображениям, в первых числах декабря вся наша компания из «Перекрёстка» была изгнана, а Жак и Ворон уволены. Мы остались без основного места тусовки. Как и следовало ожидать, «Бард’Арт» в лице Горяинова не обошелся без саркастических намеков в адрес Луферова иже с ним: кроме информационного повода, Диме терять было нечего. Вот отдельные выдержки из номеров «Бард’Арт» за декабрь и январь:

…завершилось все печально. Некоторые люди были объявлены «персонами нон грата», и было велено не пускать их даже на порог. Люди удивились и обиделись. Они привыкли к общению. Но друзья театра оказались не нужны ни Барду, ни Охраннику, ни Администратору. Жалко Барда. Кому нужен Театр без зрителей? (Грустная современная сказка, «Бард’Арт», № 22)

…В самом деле, ни ЦАТ, ни другие площадки, где проходят концерты, не могут удовлетворить тягу к общению — они создавались для концертной деятельности. Одно время несколько особняком стоял «Перекрёсток», но после прошедших в декабре изменений в своей внутренней политике перестал и он быть местом общения… (Не пора ли нам подумать о себе?, «Бард’Арт», № 23-24)

Сейчас смешно всё это читать, но тогда мы всерьёз считали, что тусовка может быть важнее интересов бизнеса, а концертная деятельность и межличностное общение — несовместимы. Логика развития событий подсказывала Горяинову создать свой клуб авторской песни, где все делалось бы по его законам. И тогда прежде незаметный сотрудник газеты «Бард’Арт» Иван Некрасов неожиданно предложил организовать всё на своей квартире. Название же родилось благодаря Ивану, Жаку и мне: клуб-квартира «Садовое кольцо».

Конфликт с «Перекрёстком» оскорбил меня до глубины души. Я рывком вытащил себя из затянувшегося пике и впервые с лета задумался о том, кто я есть и зачем. В результате я начал сольную карьеру в составе организованной мной творческой ассоциации «Чёрный Петух». Моими коллегами по этому проекту, появившемуся одновременно с «Кольцом», стали Саша Крымский со своей группой «Херес Янг», Женя Колдакова и Юля Тузова.

Саша Крымский (Александр Кравненко) из посёлка Гаспра под Ялтой свою группу «Херес Янг» сколотил ещё в 1993 году. Перебравшись в Москву в 1996 году, он через некоторое время вышел на мою персону и попросил познакомить с московскими музыкантами. Я направил его к Саше Синяевскому, но лично до 1998 года мы так и не пересеклись, изредка созваниваясь. Каков же был наш шок, когда мы услышали творчество друг друга на сейшене у Алексея Донского «Швеллера», а потом узнали, кто из нас кто. Очень быстро Крымский стал моим напарником по всем концертам, играя, чаще всего, первым отделением. Правда, к моменту выхода на сцену я успевал уже солидно набраться…

Репертуар Саши напоминал по стилю позднего Гребенщикова, но по своей сути не совпадал с ним: Крымский, будучи верующим человеком, искал подходы к своеобразному «эсхатологическому» року, в котором конец света и божий суд на привычном бытовом фоне были главной темой. Несмотря на серьёзность творчества, Саша обладал прекрасным чувством юмора. «Чтобы стать звездой, достаточно выпить залпом бутылку портвейна, а потом, широко раскинув руки и ноги, упасть назад. Главное, не упасть лицом вперёд: тогда станешь поп-звездой», — говорил он. В нашем тандеме Саша играл общеобъединяющую роль.

Саша Крымский и я в Первой коммуне, 1998.

Женя Колдакова работала на «Скорой помощи» вместе с Фельдшером и поначалу не собиралась выступать с концертами. Писала она сюрные песни, в которых символика «ролевиков» стала постепенно вытесняться православием. Впоследствии она организовала собственную группу с неоригинальным названием «Беловодье», а после 2022 года потонула в недрах z-движения, окончательно утеряв индивидуальность и художественную ценность.

Дебют наш представлял собой четыре совершенно несхожие короткие программы. Впрочем, это было естественно: объединились мы не столько по творческой схожести (её не было), сколько по желанию вместе играть и устраивать друг другу выступления. Правда, для этого можно было и не объединяться, но надо же было уведомить зрителя, что, придя на концерт Крымского, он никуда не денется ни от Караковского, ни от Колдаковой, ни от Тузовой. Образцом для подражания у нас, конечно, была творческая ассоциация «32 августа», в которую нас никто никогда бы не взял. Но, видимо, мы были слишком разными: Крымский больше общался с Женей, я больше общался с Юлей, а совместных выступлений у нас было, кажется, всего лишь два, после чего девушки пошли каждая своей дорогой, а мы с Сашей продолжили совместные концерты в атмосфере полнейшей бесперспективности и пьянства.

Я не особо верил в успех нового горяиновского начинания, но мне нравился Иван, нравилось место, где он жил, и, не скрою, начинало нравиться туда ходить в компании именно с Галей. В результате этих впечатлений, почти одновременно с открытием клуба-квартиры я написал песню, получившую такое же название — «Садовое кольцо»:

Нет сил, чтоб встать с дивана и набрать телефон,
К тому же все ушли по гостям.
Рабочая неделя за спиною — как сон,
Тоска по радостным новостям,
Но только стоит вспомнить о любимом лице,
Бесследно забывается лень,
Мы встретимся сегодня на Садовом Кольце,
Чтоб вместе провести этот день.

Открытие «Садового кольца» 12 декабря состоялось с успехом, которого не ожидал никто из организаторов. Может быть, квартира на углу Земляного Вала и Покровки не дотягивала до апартаментов Кротова или легендарного «Перекрёстка», но всё свободное место, какового оказалось много, забили под завязку. В первом же номере после события «Бард’Арт» радостно и по-детски наивно отзывался об открытии своего детища. Судя по навязчивому упоминанию холивара с Луферовым, этот текст опять писал Горяинов:

Да, на перекрёстке Земляного Вала и Покровки. И совсем не тот перекрёсток, о котором вы подумали. Тот «Перекрёсток» в зону моего внимания не входит, хотя… Дело в том, что творческое объединение «Чёрный Петух», не найдя в ТП «Перекрёсток» понимания, решило проводить концерты участников объединения и сочувствующих им там, где им рады.

Итак, 12 декабря в клуб-квартире «Садовое кольцо» состоялся первый из серии домашних концертов, организованных Алексеем Караковским и ТО «Чёрный петух». Участвовали: А. Караковский и В. Жинжак, группа «Херес Янг», Юлия Тузова, Евгения Колдакова и прочие. Отмечу, что на квартирник пришло сорок человек, и была проблема с размещением гостей.

Слава Богу, что хозяин квартиры Иван Некрасов и его замечательная мама были не против нашествия любителей музыки и согласились проводить в своей квартире и другие концерты. И вот 18 декабря там выступал Сергей Биличенко (творческая ассоциация «32 августа»). Опять была туча народа, и, что особенно приятно, присутствовала немалая часть бард-клубовской тусовки «Перекрёстка», участники которой, узнав о творящихся там нехороших делах, зареклись там появляться.

Сейчас в клуб-квартире «Садовое кольцо» концерты до Татьянина дня не проводятся, ибо — сессия. После сессии ожидаются концерты Александра О’Шеннона, Андрея Ширяева, Александра О’Карпова, Игоря Белого, Вадима Седова и других замечательных бардов. Приходите!

(«Садовое Кольцо» — на перекрёстке?, «Бард’Арт», № 23-24)

Впрочем, и «Садовое кольцо», и наша творческая ассоциация, и газета «Бард’Арт» не просуществовали, в итоге, и полугода. Газета испустила прощальный вздох после первого же номера за 1999 год, потом спустя пару лет всё-таки ожила и промучилась до декабря 2002 года, пока её окончательно не убил Интернет. Клуб «Садовое кольцо» дотянул до весны, после чего жена хозяина квартиры родила, и концерты закончились самым естественным образом. Роспуск нашего объединения был вызван отъездом Саши Крымского на родину, и это тоже укладывалось в общую логику. Казалось, что он покидает наш город навсегда, но в сентябре Крымский предпринял вторую попытку закрепиться в Москве.

На этот раз Саша попал в более тяжелую бытовую ситуацию, чем до отъезда. Жить ему было совершенно негде, правила регистрации в Москве усложнилась, новый московский состав «Херес Янга» никак не собирался, и даже желание жениться не могло быть исполнено по причине отсутствия временной регистрации. Я пытался ему морально помочь, но ничего не получалось. Вращаясь в каких-то алкоголических квартирах среди выглядящих по-бомжатски людей, Саша усиленно проповедовал мне христианство и спасение души — что, вероятно, оставалось для него последней надеждой. То ли благодаря этому несоответствию, то ли благодаря окончательно совершившемуся выбору, в те дни я отчётливо понял, что Русская православная церковь и я — это две принципиально несовместимые вещи. И хотя впоследствии я втихаря продолжил своё духовное развитие, декларируемый атеизм мне очень помог: благодаря ему я был избавлен от утомительной религиозной агитации окружающих.

С «Перекрёстком» же поначалу всё было хорошо. Луферов так и не снизошёл до хоть какой-то реакции на сумбурную деятельность Горяинова, но через год старая администрация, заварившая эту кашу, всё-таки была уволена. Новая команда, в которой выделялись арт-директор Алексей Поликарпов и звукорежиссёр по прозвищу Пол, подняла театр до ещё более высокого уровня. Благодаря авторитету и высокой посещаемости «Перекрёстка» Луферову удавалось приглашать любых звёзд бардовской песни. Впрочем, судьба театра песни была печальна — гораздо более того, чем он заслуживал. Доносились слухи, что бар, в котором некогда работал Жак, обложила со всех сторон налоговая инспекция. Было ли это причиной проблем «Перекрёстка», я так и не узнал, но факт остаётся фактом: вскоре театр песни закрылся, а его аудитория со временем перебралась в другие клубы, ориентированные на авторскую песню — но там демократичности и дешёвых билетов уже не было и близко, зато появилась атмосфера кабака. Сам Виктор Архипович пережил своё детище лишь на несколько лет, так и не смирившись с его потерей.