Вскоре мы устроили новый сейшен — уже своими силами, на квартире у Джейн. Приурочить его было решено ко дню рождению Гусмана, но вообще у меня есть ощущение, что он состоялся бы, даже если бы повода не нашлось. Выступали там «Шпиль» и «Происшествие» — без вечно занятого Лёши Гусева, зато с вернувшимися в группу Скифом и Аннушкой, ну и, конечно, со скрипачкой Наташей. В конце мероприятия виновник торжества взял гитару и спел ко всеобщему удовольствию три своих песни и по несколько «Гражданской обороны» и «Зоопарка». Сохранилась очень качественная видеозапись этого вечера, по которой видно, какая энергия из нас бьёт. Ещё бы — фигача изо всех сил по своим акустическим инструментам, мы на полном серьёзе пытались восполнить отсутствие ударных!

Ещё один квартирник был организован у Сергея Жидкова в обычной многоэтажке на Открытом шоссе. Перед его началом мы с Гусманом и Джейн установили собранную у кого попало разнокалиберную аппаратуру и решили поприкалываться, записав на любительское видео что-то наподобие клипа. В качестве реквизита, символизирующего тлен и деградацию мира, был использован муляж черепа и россыпь шприцов. Тогдашний Женин парень Паша очень артистично изображал помутнение сознания, старательно вылавливая что-то в воздухе плоскогубцами. Вскоре начали подтягиваться музыканты, слушатели, и тут мы поняли, что к нам пришло народу почти столько же, сколько приходило обычно к Антону Кротову.

Помню, как я вне себя от восторга нёсся несколько этажей по лестнице, изо всех сил стуча в бас-бочку! Практически на каждом пролёте сидели наши ребята и пили пиво. Кроме нас на сейшене у Сергея выступали также «Шпиль», «Дж.Ор.П.С.», «Львиная дуля», акустический состав «Кегли Маули», Вий, от которого не было никакого спасения, и какие-то металлисты, друзья хозяина квартиры. В некоторых песнях «Происшествия» на флейте подыгрывал Илья Сайтанов из группы «Навь», Джейн подпевала и шумела на перкуссии. Гурыч позднее вспоминал, что на сейшене был «плохой, но полный комплект аппарата, включая даже барабаны. Стойки под микрофон не было, так что его привязывали к люстре веревкой, на которой он висел». Большая часть аппаратуры принадлежала Мише Гусману и металлистам.

Ко времени появления в группе Наташи Беленькой у нас полностью обновился репертуар. Песни, написанные весной-летом 1995 года, не только были удачнее старых вещей — они не теряли актуальности десятилетиями и хорошо воспринимались слушателями на концертах хоть в 2011, хоть в 2021 году. То, что я написал всё это, учась в школе, многих удивляло и восхищало.

Особенно в репертуаре «Происшествия» образца 1995 года выделялись три вещицы. Первую из них, «Город просит дождя», я придумал в троллейбусе № 63, неспешно едущем по Рязанскому проспекту, и в конце работы над текстом действительно началась гроза; причём впоследствии не раз бывало так, что вскоре после исполнения этой песни шёл дождь. Песня «Бетонированный двор» рассказывала о хрущобе, в которой жил наш друг Комиссар, и одновременно о забетонированной площадке на улице Строителей, неумело скрывавшей под собой бомбоубежище. «Нетелефонный разговор» повествовал о буднях тусовки на Арбате — местами с иронией, местами с грустью. Во всех трёх песнях мне отлично удались мелодии, а бодрый ритм компенсировал чернуху и прямо-таки призывал к драйву на сцене. Но самое смешное, что некоторые удачные песни, как, например, «Татьянин день», мы просто не успели выучить и только поэтому не исполняли.

Благодаря стараниям энтузиастов кротовского журнала, люди приходили компаниями слушать наши выступления. После статьи Валентина Ившина в «Почтовом ящике» появилось ещё несколько аналогичных публикаций. Правда, в сборник текстов музыкантов, игравших у Кротова, песни «Происшествия» из-за извечного нашего ротозейства не попали, зато Андрей Дубров, слушавший магнитоальбомы «Колокол времени» и «Скорбно Анастасия шла» и посетивший почти все наши концерты, посвятил «Происшествию» целую статью под названием «Если б я стал продюсером»:

(…) Вот и всё. Закончен диск. Закончено концертное отделение. Это успех, потому что рок — это, прежде всего, праздник, как бы ни были тяжелы слова. Это «Колокол времени», это настоящий рок сегодня, в 1995-м, а не в 1980-м году, без тоски и ностальгии, здесь есть и сегодня, и завтра.

Завтра? А что завтра? Вот диск, который можно выпустить, он разойдётся, принесёт прибыль, группа приобретёт известность, а что дальше? Можно, конечно, сразу же сделать второй, но это будет «что-то с чем-то» — немного раннего БГ, немного «Крематория», немного старого «Калинова Моста», всё это будет сдобрено посредственной игрой в панк. На этом сероватом и скучноватом диске можно будет «по инерции» сделать деньги, можно будет из группы сделать гастрольную машину, приносящую доход — так это обычно и делается. Но этого добра хватает и без них! Они-то могут больше! Через пять лет они могут сделать весь наш рок и определить его лицо лет на десять!

Конечно, взять бы их через эти пять лет… Но за пять лет может произойти всё что угодно! Уйдут в панк — и конец, мрак, серость, там таких много, всё это столько раз было, а нового, светлого, оригинального — там нет. Уйдут в заумь и «виртуальные миры» — и украдут себя у слушателей, сейчас они интересны многим, а станут — никому. Не будут работать, вкалывать, ишачить как негры, как вербованные, как одержимые над вокалом, над техникой игры, над мелодиями, над аранжировками, звуком, микшированием — всё впустую. Разбегутся и превратятся в непризнанных гениев-одиночек — и смерть. Испугаются законов нашего бизнеса — и их никто не увидит, не услышит. Пшик!

Но ведь могут, могут! Значит — можно работать.

И сел продюсер под портрет Пола Ротшильда (продюсера группы «Doors») и стал составлять планы, а в голове у него сумбур, а с группой поговорить не может… Но я — не продюсер. И я могу сказать только одно: «ПРОИСШЕСТВИЕ» уже случилось!

Даже и не знаю, где сейчас автор этого текста — мы потеряли его из виду в том же 1995-ом. Судьба «Происшествия» сложилась совершенно не так, как он предсказывал: мы не очень-то рвались «определить лицо всего нашего рока лет на десять» и решали свои художественные задачи тихо, по-домашнему, без лишнего внимания со стороны. Более того — как-то пережили неоднократные «уходы в панк» и возвращение из него, уважительное отношение к БГ и Крематорию и даже «заумь» с «виртуальными мирами» (а разве в художественном пространстве бывает иначе?). Не стали «гастрольной машиной», но немало поездили автостопом. Принципиально не хотели зарабатывать музыкой, чтобы не утратить творческую свободу — и, как следствие, не заработали ей. Да и «непризнанными гениями-одиночками» нас тоже не назовёшь: на гениальность мы не претендуем, но народ на концертах собираем исправно.

Можно было, конечно, посвятить себя полностью одной музыке. Некоторые люди говорили мне: «Зачем тебе университет? Пой песни, работай над собой, станешь звездой!». «Происшествие» предпочло жить одним днём, изо всех сил стараясь сделать этот день лучшим. Будучи законченными фанатиками, мы действительно сильно вкалывали, но и сейчас я не в состоянии выбрать между творчеством и бытом — без чего-то одного моя жизнь была бы неполна.

На фоне наших концертов, как ни странно, у меня шли выпускные, а затем и вступительные экзамены. С гуманитарными науками не было никаких проблем, но в алгебре и геометрии к окончанию школы я не понимал уже вообще ничего. Итог — «двойка» за предэкзаменационную работу и «четвёрка» с помощью учителей на ничего не решавшем для меня выпускном экзамене. Физику мне пришлось три года подряд сдавать на экзаменах — и каждый раз я умудрялся сделать это на «пять». Вскоре после этого я умудрился получить тридцать из тридцати возможных баллов, поступая на исторический факультет МПГУ. Правда, потом с меня почему-то сняли балл за сочинение, но роли это уже не играло.

К этому времени я уже ничего не боялся и нагло украшал тетради жуткими матерными надписями, некоторые из них были написаны в плакатном размере. В тетради по физике, например, сохранилась целая хроника отвращения.

04.94. Спать хочу — сейчас и насовсем!
09.94. Господи Боже! Пойми меня правильно! Просто я ненавижу физику!
05.10.94. Два урока подряд — можно долбануться.
12.10.94. Сегодня такие уроки физики, что даже слово «пи…дец» кажется малозначным.
13.10.94. Физика! … твою мать! Контрольная.
23.11.94. Первый урок сегодня ещё ничего — так себе.
24.11.94. Получил пять за «Отражение». А на х… — не знаю.
20.12.94. Осталось девять дней до конца учёбы — я подохну до этого времени!

Незадолго до окончания учебного года я устроил ещё одно хулиганство: украв в канцелярии лист бумаги с печатью школы, написал на нём: «С 11.04.95 11 «В» класс освобождаю от занятий навсегда. Караковский» и повесил на школьное расписание. Кроме того, я изготовил сборник оговорок учителей, тщательно собираемый двумя выпускными классами в течение двух лет, приделал к нему траурно-чёрную обложку с красной окантовкой, на которой написал название: «Молчание — золото, знание — сила. Золотой цитатник Мао». Сборник начинался фразой нашей учительницы истории, произнесшей в октябре 1993 года: «А на Канарах сейчас лето (!) в апреле месяце (!!!)»

К выпускному вечеру я решил оттянуться по-крупному и сочинил песню под названием «Да здравствует школа!», начинавшуюся со слов: «Я больше не буду рисовать на партах, я больше не буду в сортире курить, я больше не буду получать пары и, если удастся, то я брошу пить». Далее там сообщалось, что если я не поступлю в институт, то «всё равно стану честью страны: Отчизны своей защищать интересы поеду в просторы бескрайней Чечни». Разумеется, эта песенка ни разу не была исполнена на официальном уровне, но у моих одноклассников она вызвала восторг.

Свой «последний звонок» я прогулял, встретив на пороге школы Марину Лапидус, будущую бывшую жену Лихачёва, с которой поехал сначала к Джейн, а потом к Антону Кротову, где к нам присоединился и Митя. К сожалению, когда мы собрались разъезжаться, к нам прицепился Вий. Как обычно, ему было негде ночевать, и к пригласившей меня Джейн пришлось ехать втроём. Там он заявил, что у него приступ вдохновения, сел в углу и написал на листке бумаги славянской вязью очередную бредятину под пафосным названием «На Почай-реке», после чего заперся в ванной и моментально уснул. Совершенно обескураженные, мы с Джейн решили прогуляться вдоль Яузы. Пройдя через Раевское кладбище, мы с рассветом вышли к Медведково… Вряд ли кто-то из моих одноклассников провёл эти сутки более содержательно, чем я.

Единственное, о чём я сожалею — о попытке концерта «Происшествия» на моём выпускном вечере. Одноклассники позволили нам сыграть всего лишь шесть песен, после чего мы были изгнаны со сцены и от обиды напились — все, кроме непьющей Наташи и испуганного кузьминскими гопниками Скифа.