Во-первых, музыка стала светлее и шире. Причём буквально: саксофон постоянно играет верхние аккордовые расширения, а партии ударных выверены, отлично артикулированы и вычищены от грязи. Несмотря на уже традиционное обилие тревожных вещей («Метель», «Дерево горит», «Рыба на сковородке» и особенно «Аллергия») на всём альбоме нет ни намёка на истерику. Баланс выстроен так, чтобы у инструментов оставался запас по громкости, что позволило добиться камерного, “воздушного” и в то же время уплотнённого звучания. С точки зрения продакшна сделан большой шаг вперёд.
Во-вторых, что касается поэтики, то она будто следует за принципами аранжировки: больше света и жизнестойкости, меньше энтропии и драмы. Списать ли это на “старпёрскую сентиментальность” или порадоваться эмоциональной зрелости песен, пусть каждый решит сам. Альбомы с цельным нарративом, субъект которого ищет пути выхода из критической точки, уже давно стали визитной карточкой «Происшествия», однако если рассматривать каждый из них как “рецепт катастрофы”, то именно здесь “противоядия” даётся вдоволь. Например, программную «Часы с кукушкой» можно долго разбирать на цитаты: “Любовь – такая штука, что-то вроде свечи / Которая горит даже там, где её нет”. Ещё одну строчку, я думаю, можно вынести в эпиграф всего альбома: “А ты хотела мая, и он скоро пришёл / Спокойное течение без всяких границ!” Часы в песне, на которых “уже пять лет без пятнадцати три”, по-видимому, отсылают к одной из ранних вещей – «Танцевать» (“Я в телефонной будке смотрю на часы / Довольно забавно: уже без пятнадцати три”), где считывается тревога по поводу неясной, но близкой опасности: тут же часы наконец “показывают десять дней двенадцать часов”. Только и остаётся заключить: “Но мы с тобою рядом – значит, всё хорошо / А завтра будет лучше, хоть не знаю, как”.
В общем, эксперимент с границей показал, что в ближайшее время «Происшествию» определённо стоит открыть ещё парочку. Надеемся, тёплый приём альбома их на это сподвигнет!