- Радио Арктика
- Три реки
- Ликвидация
- Иван Никитич был мёртв
- Соловецким узникам
- Собачья смерть (feat. «Херес Янг»)
- Чаечка
- Мы уходим в катакомбы
- Навстречу смерти своей
- Советским поэтам
- По дорогам, по чужим краям
- Киевская осень
- Освенцим
- Ушедшим в эту ночь
- Антифашист
- Когда мы войдём в Москву
- Город Молога
- Моя революция
- Юродивый
«Давно хочется мне записать: почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится»
о. Павел (Флоренский)
Алексей Караковский — музыка, слова;
Александр Кравненко — музыка и слова (6);
Тимур Кибиров — слова (9).
Алексей Караковский — вокал, гитара, клавишные (1, 4, 8-10, 12, 16, 19);
Тимофей Ляховский — бэк-вокал (6, 10), кларнет (5, 8, 10, 13, 14, 18), флейта (1, 7, 12, 15, 19), баян (13);
Михаил Гусман — бас, бэк-вокал (18);
Александр Баранов — ударные;
Катерина Гервагина — бэк-вокал (17), клавишные (5, 17, 18);
Анастасия Диевская — вокал (5, 14);
Александра Тэвдой-Бурмули — бэк-вокал (2, 7, 19);
Владислава Рукавишникова — бэк-вокал (1, 10, 12);
Арина Филипенкова — блок-флейта (2);
Янис Сурвило — синтезатор (6), звук, сведение, мастеринг.
Директор — Светлана Акимова.
Алексей Караковский. Как мы записывали свои песни. Радио Арктика (2016)
“Радио Арктика” была неизбежным этапом после альбома “Северная земля” — тема бескрайних русских просторов и политических репрессий требовала продолжения. На этот раз мне удалось быть последовательным: в “Радио Арктике” линия насилия и жертвенности протянулась сквозь эпохи от 30-х годов к настоящему дню гораздо более убедительно. Способствовала этому увеличившаяся жёсткость подачи (песня “Иван Никитич был мёртв” вызывала у слушателей настолько болезненную реакцию, что меня несколько раз просили её не петь), а также обращение к религии. Погружение в тему репрессий, а также две поездки на Соловки в 1998 и 2005 годах привели меня к фигуре отца Павла Флоренского. Альбом не был персональным посвящением; скорее, я считал этого человека символом эпохи, и его портрет на обложке в сочетании с песнями “Навстречу смерти своей” и “Мы уходим в катакомбы” выглядел вполне уместно.
В альбом вошли, в основном, довольно старые песни. Частично это был ранний материал “Происшествия” (“Моя революция”, “Юродивый”, “Ликвидация”, “Антифашист”), частично песни, не попавшие в “Северную землю” (“Иван Никитич был мёртв”, “Когда мы войдём в Москву”), частично из самиздатовского диска 2007 года “Оккупация” (“Чаечка”, “Ушедшим в эту ночь”), частично материал разных лет, просто подходивший по теме (“Молога”, “Соловецким узникам”, “Освенцим”). Специально под альбом сочинялись только “Навстречу смерти своей” (потому что я так прочёл Тимура Кибирова) и “Радио Арктика” (потому что именно так мне хотелось назвать альбом) и “По дорогам, по чужим краям” (потому что она мне приснилась). Однако, в случае с заглавной песней задача оказалась непростой. Сначала я написал прозаический текст, в котором описал сюжет и только спустя некоторое время переформатировал его в стихи, расширив и сделав интереснее. Центральную часть (“Слышишь ли, сердце…”) я сочинял, прогуливаясь с дочкой по Полевой улице. Не было ни малейших шансов, что я сумею запомнить наизусть только что сочинённые слова песни, и вдруг мне попался навстречу самарский фотограф Макс Шанти, у которого, конечно, оказались бумага и ручка. Так, благодаря этому прекрасному человеку мне удалось выполнить свою творческую задачу.
Первые песни для альбома мы начали записывать ещё в 2014 году, причём состав музыкантов менялся прямо по ходу записи. Помню наши мучения с песней “Соловецким узникам”, когда мы пригласили на запись совершенно не умеющего играть саксофониста, который так ничего и не показал. В итоге Kate Гервагина и очень вовремя присоединившийся к нам кларнетист Тимофей Ляховский создали в этой песне столько красоты, что при сведении мы полностью убрали ритм-гитару, чтобы она не отвлекала на себя внимание. В ”Мологе” здорово постарались Катя Гервагина и Михаил Гусман (кроме клавишных Катя также спела бэк-вокал). В песне “Три реки” на блок-флейте сыграла Арина Филипенкова — юная девушка, чудесным образом участвовавшая в записи почти что всех наших альбомов. Песню “Ушедшим в эту ночь” изначально исполняла Наталья Караковская, но, будучи беременной, она не очень удачно записала её в “Оккупации”, а в 2012 году и вовсе ушла из группы. Тогда я пригласил спеть “Соловецким узникам” и “Ушедшим в эту ночь” Настю Диевскую (что было логично после нашей успешной работы в предыдущих альбомах), и Анастасия сделала лучшую драматическую подачу со времени нашего знакомства. Также, начиная с «Радио Арктики”, к группе присоединилась фолк-певица Александра Тэвдой-Бурмули, с некоторым трудом попадавшая в наш формат, но добавившая нам стильности. Вместе с ней запел Тимофей Ляховский, аранжировавший “По дорогам, по чужим краям”, “Чаечку” и несколько других песен. Бэк-вокал вполне успешно исполнила Владислава Рукавишникова (кстати, в песне “Советским поэтам” она повторила партию, сочинённую десятью годами раньше Натальей Караковской).
Когда группу покинула Катя Гервагина, я не растерялся. Клавиши были нам нужны, я знал, что хотел от них получить, но с техникой исполнения у меня всё было плохо. Вообще, пианино у нас дома стояло с детства. Мама играла на нём Высоцкого и Окуджаву, показала мне ноты, но, научившись лет в пять играть одним пальцем простые мелодии, я застрял на этом уровне. Даже моя младшая сестра Маша уже умела играть несколько пьес, а у меня всё ещё основным инструментом была гитара. Как-то в 1997 году, болея ангиной, в температурном бреду я вдруг осознал, как надо вести аккомпанемент, сел за пианино и заиграл так, как никогда этого не делал раньше. Сестра, делавшая уроки в соседней комнате, подумала, что к нам кто-то пришёл в гости — но это был всего лишь я. К сожалению, поскольку у «Происшествия” всегда были хорошие клавишники, эти навыки я так и не развил. В марте 2016 года, уже переехав в Самару, я решил не мучить себя исполнением партий, а хотя бы просто их сочинить. В дальнейшем написанные мной партитуры вклеивались в уже записанный материал. Когда я набил руку, процесс пошёл быстро, и рядом песен на альбоме я доволен — “Радио Арктика”, “Навстречу смерти своей” и особенно “Советским поэтам” получились замечательно. В более долгой перспективе эта методика привела к тому, что мы пересмотрели наши взгляды на построение аранжировок: если изначально “Происшествие” делало ставку на индивидуальное мастерство Кати Филипенковой, Кати Гервагиной, Тимофея Ляховского, то теперь мы стали тщательнее работать над композицией, контрапунктами и сочиняли к каждой песне большое количество вариаций. Как раз в “Радио Арктике” кое-где начали проявляться будущие наши черты — дисциплина соло-партий, нелинейность структуры, гармоничная смена и взаимодействие различных инструментов.
Сама запись больших сложностей не вызвала — кроме необходимости регулярно ездить из Самары в Москву и обратно. Некоторые песни уже не раз исполнялись на концертах или записывались в любительских условиях — нам нужно было только их не испортить. Иногда требовалось что-то досочинить — например, гитарные вариации в “Иван Никитич был мёртв”. На флажке в альбом была включена песня “Собачья смерть”, которую я услышал в Ялте в гостях у своего друга Александра Кравненко, лидера группы “Херес Янг”. Петь о чекистах и колымском крае сразу после “крымской весны” — это было круто и смело. Мы немедленно решили делать кавер — менее психоделический, чем у крымчан. Почему-то было ощущение, что песня должна быть очень механистичной, и звукорежиссёр Yan по моей просьбе сделал в ней пульсацию электронных ударных. Песня приглянулась “Радио Самара Максимум” и вскоре попала на первое место чарта — как уже немалое количество наших песен до этого; также для ротации была выбрана “Иван Никитич был мёртв”. Популярностью пользовалась также и концертная версия “Собачьей смерти”, в которой я варьировал громкость голоса от шёпота до воплей, а Тимофей, как и в записи, исполнял бэк-вокал.
Пожалуй, единственной песней, с которой я намучился, была “Мы уходим на катакомбы”. Рассказать всю историю русской веры в нескольких куплетах — это было уже само по себе нетривиальной задачей, но, к счастью, я с ней справился. Музыкальная сторона, напротив, далась сложно. С самого начала мне казалось, что это чересчур длинная и монотонная песня — эксперименты с домашней записью только подтверждали мои опасения. К счастью, аранжировку спас принцип вариативности фрагментов, который мы тогда стали активно применять: я написал несколько разных партий для клавишных (в том числе, красивую барочную в предпоследнем куплете), Тимофей сделал тоже самое для флейты, и мы стали искать наилучшие сочетания. Чтобы песня получилась менее затянутой, решили обойтись без интро, коды и, тем более, какого-либо соло, а для дополнительного акцента на кульминационной части сделали две вполне традиционные модуляции — сначала на тон выше, потом на тон ниже. Кажется, это был первый раз, когда песня была собрана как конструктор. Впоследствии эта практика стала применяться всё чаще.
Выход альбома вызвал двоякую реакцию. С одной стороны, “Радио Арктика” была заметно интеллигентнее предыдущих релизов, и нас зауважали в интеллектуальной среде: песни проходили на “ура” в Центре Сахарова, про нас написали замечательные рецензии новосибирский филолог и математик Александр Чех и самарская певица Ирина Искра Курганова. С другой стороны, трусливо-аполитичная андеграундная публика окончательно записала нас в экстремисты, и популярность концертов “Происшествия” несколько уменьшилась — по крайней мере, пока мы не выпустили “Чёрные маки свободы”. Песни с “Радио Арктики”, несмотря на наши старания, почти не прижились на концертах — кроме, разве что, “Моей революции”, ставшей популярной ещё в 90-х годах и замучившей нас этим до крайней степени. Лучше всех испытание временем выдержала как раз сама “Радио Арктика”, которую спустя года три после написания стал исполнять Миша Гусман, удачно добавив от себя одну строку в тексте — “ведь мы с тобою в раю”. Каждый раз, когда мы доходим до неё в своей концертной программе, я вспоминаю себя, впервые вышедшим на сцену с рок-группой — в далёком 1993 году, когда на выпускном вечере в школе №624 мы с выхинской дворовой группой «ЛСД» исполняли песни “Чайфа”, “ДДТ”, “Аквариума” и “Ноля”, и мне почему-то становится очень тепло на душе.
Так группа “Происшествие” довольно неожиданно для себя записала альбом в стиле, который трудно назвать иначе, чем “русский рок”. Это было начало той колеи, в которую мы вторично угодили с альбомом “Чёрные маки свободы” и, наверное, попадём ещё не раз, но другого пути для коллектива, обращающегося к современной истории России, наверное, нет. Скажу честно: я не любитель того, что обычно позиционируется как русский рок. Музыканты, которых можно услышать по радио, телевидению и в Интернете, на мой взгляд, в 99% случаев оперируют штампами как в словах, так и в музыке, и их творчество не имеет большой художественной ценности. Так что я слушаю, в основном, мировую музыку и, конечно же, не считаю, что у России может быть какой-то “особый путь” (ну, кроме почти уже исчезнувшего фольклора, поскольку он имеет историческую ценность). Просто у нас в стране существуют песни на русском языке, которые в силу своих коммуникативных свойств доступны более широкому кругу слушателей. И мне хочется надеяться, что, если мы постараемся как следует, эта совокупность русскоязычной песенной культуры станет немного лучше.