…буквально за две недели до долгожданного концерта в «Перекрёстке» к нам присоединился Вячеслав Жинжак по прозвищу Жак, 25-летний уроженец Мурманска, работавший там барменом. Имея за спиной огромный исполнительский опыт в среде бардовской песни, он очень помог «Происшествию», придумывая вместе со мной все аранжировки.
В итоге на сцену в тот день вышли я и Лиза, на соло-гитаре играл Слава Жинжак, а на ударных мы уговорили подыграть барабанщика группы «Выход в город», пожилого джазмена по имени Фридрих. Как ни странно, концерт получился неплохой, а его запись стала одной из лучших записей «Происшествия» в девяностые годы.
Вскоре Толик Ковалев (он же Ларс), мой старый знакомый ещё со времен Арбата, стал постоянным барабанщиком группы. Правда, играл он неважно — зато проявил организаторские способности, хлопоча о концертах и заставляя всех репетировать в те дни, когда нас обуревала лень.
После концерта я зачастил в «Перекрёсток» в качестве гостя: вход был платным только в концертный зал, поэтому я подолгу просиживал у барной стойки, общаясь с Жаком. Там же, в баре, находилась дверь, ведущая на сцену, через которую проходили музыканты. С некоторыми мы знакомились, но запомнились из всех этих людей только Сергей Калугин, Ольга Арефьева, Александр О`Шеннон и многочисленные участники творческой ассоциации «32 августа». К весне «Перекрёсток» стал для меня таким же местом тусовки, как когда-то Арбат, «стрелкой, которую не забивают».
Как и в прошлом на «Киевской» у Дихтера, администрация театра меня недолюбливала, считая, что моя персона должна приносить какую-то прибыль. Но взять с меня было нечего, поэтому обострений конфликта не возникало. Впрочем, директор театра, Виктор Луферов, в отличие от Дихтера, мне нравился. Это был умный, талантливый и не боящийся экспериментов человек, посылающий со сцены в зал декадентский драйв, абсолютно нехарактерный для КСП.
В перерыве люди обычно устремлялись из зрительного зала в бар, и у Жака кипела работа. Особо важной задачей было не забыть заранее нагреть чайник, но иногда Жак увлекался общением и забывал вовремя набрать воду. Однажды я выручил его, бросившись прямо в скопление людей с воплем: «Осторожно, горячий чайник!» Этот финт позволил мне легко добраться до туалета, но вернуться обратно с наполненным водой чайником оказалось гораздо сложнее: меня уже раскусили. Вскоре я привёл на тусовку Чёрного Фельдшера и Галку, которые по началу смотрелись экстремально в более старшей, чем мы, компании. Одновременно в мой круг общения вошли друзья Жака.
Заметным персонажем в тусовке был Сергей Тышевский по прозвищу Ворон — тот самый, который угостил меня вином на квартирном сейшене у Руси и потом привёл в «Перекрёсток». Беднягу искалечили в армии, благодаря чему у него было перекошено лицо и нарушена речь. Многое из того, что он говорил, я понимал не с первого раза. Далеко не все были способны с ним общаться, но мне он казался забавным, особенно когда рассказывал какие-то безумные завиральные байки о своей жизни или бахвалился якобы близким знакомством со звёздами андеграунда — к примеру, с Сергеем Калугиным. Если уж на то пошло, в том же «Перекрёстке» частенько тусовался директор Сергея Калугина Дмитрий Урюпин, с которым я спустя пару десятилетий сдружился и сотрудничал.
Бородатый общительный Дима Горяинов был самым старшим из нас — ему было слегка за сорок. Обычно он представлялся главным редактором газеты «Бард’Арт» и сразу начинал страстно рассказывать о своем проекте, появившемся сравнительно недавно — в феврале. По его словам, это была единственная в мире газета об авторской песне. Дима возил её по всем каким только можно фестивалям, но чаще раздавал бесплатно, чем продавал. Выход издания финансировался предпринимателем по имени Вадим Гринштейн, который владел небольшим издательством. Как-то я побывал дома у этого мецената и поразился тому, насколько его квартира завалена хламом — буквально до потолка. Когда через много лет я стал заниматься издательским делом, я понял, что превращение своей квартиры в склад — это неизбежное зло для профессии издателя. Активное участие в жизни газеты «Бард’Арт» также принимали Слава Жинжак, который числился там корректором, и Саша Карпов, который получил возможность регулярной публикации своих баек. Не думаю, что у газеты был очень большой тираж и что она действительно была такой уникальной, как её расписывал Дима. Но в убеждённости и трудолюбии Горяинову отказать точно было нельзя. Жизнь вокруг него так и кипела.