Алексей Караковский:
Я думал, что мои путешествия закончатся с началом учёбы, но всё получилось иначе. Поскольку я старался оставлять записи наших песен в каждом городе, где мне удалось побывать, вскоре после возвращения в Москву нам начали звонить люди с приглашениями посетить их город.
Первым в череде концертов стало наше выступление на фестивале «Рок в Ярославле — 1996». Пригласил нас туда Илья Никулин, байкер с филологическим образованием, пользовавшийся в тусовке ярославских неформалов большим авторитетом. Мы познакомились с ним летом 1996 года и в благодарность за вписку одарили кассетой с двумя альбомами, записанными у Алексея Ветроградова. Запись сгодилась за демо, и Илья тотчас позвонил мне, когда выяснилось, что «Происшествие» отобрано для участия в фестивале.
Правда, надо было ещё представить краткий исторический очерк деятельности группы, но после недолгой консультации со мной по телефону для филолога-байкера это не было проблемой. Текст очерка от начала до конца сочинил он сам вместе со своей девушкой Аней, заполнив пробелы в знаниях о группе талантливо выдуманными подробностями. Выглядело это так:
Группа «Происшествие» образовалась в городе-столице Москве более трех лет назад. Сейчас мы сдернем пыльное покрывало зеленого мрака с легенды о том, откуда есть и пошла группа «Происшествие».
Однажды холодным ноябрьским вечером девушка со странным, как бы экзотическим именем Ели-завета, заглянула в общагу университета, куда пригласил её однокурсник Миха. Общага была большеватой и незнакомой и имела несколько масс дверей. К сожалению, девушка потеряла кусочную бумажку, где был записан номер комнаты, и потому ломанулась в первую попавшуюся дверь, полагаясь лишь на интуитивно-умозрительные способности своего разума. Дверь открыл образованный молодой человек с интеллигентно думающим лицом. Выяснилось, что Миха ушел в ларёк и скоро вернется.
В комнате сидели несколько весёлых пиплов и пили национальный студенческий напиток ПИВО. Немного погодя один из них взял гитару с целью поиграть. Это у него получилось. ПИВО легко и свободно текло по крови юного музыканта с думающим лицом. Задушевная песня так понравилась Ели-завете, что она достала из сумки свою неразлучницу флейту и в меру сил стала подыгрывать пареньку. Тут пришел Миха, оказавшийся совсем другим Михой, имевшим неизвестную девушке наружность… Конфуз растворился в принесенном Михой вине. Так закончилось начало «Происшествия».
(…) Проблемы, преследующие группу, не новы: хроническое отсутствие инструментов, аппаратов и других материальных благ. Однако всё это укладывается в особенности стиля. Репетировать приходится дома или у дружественной группы «Сицилийские Валенки».
Несмотря ни на что, с апреля по август 1996 года группа записала два альбома на студии M&W Records под загадочными и многообещающими названиями «Кафе Цветы» и «Запретная зона». По отзывам известных московских критиков Гей-Биста и Мракомарка, первый альбом имеет ярко выраженную бытовую направленность, отражающую общий уклад жизни и апологические реминисценции современников. Альбом «Запретная зона», по словам Боттомлес Боттла, отражает значительное расширение в интертекстуальных мотивах и вносит несомненную концептуально-прогностическую струю в социокультурную парадигму жизненного пространства так называемой современной эстрады. В следующем году группа собирается записать альбом в несколько новом для неё стиле альтернативного пост-арта.
В настоящее время в группе играют: Алексей Караковский — гитара, вокал; Ели-завета Кричевец — флейта, вокал; Миха Гусьман — бас-гитара, вокал; Евгений Аксёнов (или просто Лёха) — ударные.
Последний участник группы был выдуман Никулиным, но руководство фестиваля всё равно сделало для него бейджик, который носили по очереди участники «Происшествия».
Предчувствуя что-то необычное и весёлое, я начал бурную рекламу фестиваля среди московских знакомых как по психологическому факультету, так и в хипповской среде. В результате нам удалось собрать довольно большую группу поддержки, которая добралась до города двумя независимыми друг от друга партиями. К счастью, для «Происшествия» в Ярославль решил поехать мой друг по факультету психологии Олег Хухлаев — необычайно креативный человек, разбиравшийся в музыке, литературе, театре и современном искусстве. Несколько ранее он подсадил нас всех на искусство митьков, сводив на выставку Александра и Ольги Флоренских «Движение в сторону Йые», повествующую о выдуманной арктической стране, где отважный учёный И.П. Баринов придумывает одно за другим великие изобретения, призванные облегчить быт аборигенов, а население занимается религиозным ритуалом «зайчикования»:
Культ зайца предполагает Обязательное Принудительное Зайчикование (т. е. снабжение соответствующими ушками) всех животных Крайнего Севера, попадающих в поле зрения Йые. К примеру: ушастый тюлень, ушастый пингвин, ушастый волк, нерпа, змея. По лености и беспечности народ этот часто допускает половинное зайчикование, отчего у несчастных животных развивается бочковатость ребер и комковатость лап. При этом операция проводится самыми примитивными варварскими методами: к примеру, зайчикуемым дают закусывать зубами еловый сук, дабы не отгрызли себе языка.
В Ярославль мы приехали поздно вечером 6 ноября 1996 года и сразу приступили к репетициям. Ключевым моментом было то, что по дороге в Ярославль Олег Хухлаев читал вслух пьесу Славомира Мрожека «Кароль», чем, похоже, сильно раскрепостил наше сознание. Он же и организовал сочинение сценария, обуздав мою склонность к полной импровизации во всём, что касалось творчества. Кроме того, быстро выяснилось, что каждый из участников партии, прибывшей электричкой, обладал какими-то знаниями и талантами. Всё это было использовано. Правда, сил этой компании было маловато, чтобы поддержать группу из зала, и тогда мы решили сделать смелый ход — выпустить наших товарищей на сцену.
Илья жил на последнем этаже обычного сталинского дома на улице Свободы. На чердаке, вход куда находился рядом с квартирой, он ещё в детстве отгородил угол, где оборудовал небольшую комнатку. В ней помещались две двухэтажные кровати и мотоцикл, но этого пространства нам хватило, чтобы устроиться. Сварив из собранного в ярославском кремле шиповника напиток, мы начали «мозговой штурм». На следующий день мы наскоро порепетировали в каком-то дворе, поиграли с полчаса с ярославским барабанщиком Захаром Потёмкиным (фронтменом и вокалистом группы «Неизвестная Земля»), оказавшимся весьма искусным мастером, и стали ждать нашей очереди выступать, коротая время за общением с местными музыкантами.
Сыграли мы очень весело. На сцену вышло двенадцать человек, где четверо занимались музыкой, двое — акробатикой, остальные шестеро — сценическим действием. В песне «Сиамский кот» Ира Первушина двигалась по сцене как кошка, её муж, Олег Хухлаев, ряженый под митька, что-то мелодично рычал в микрофон а-ля Том Уэйтс, играя на воображаемой губной гармошке. В песне «Меня подарили» симпатичная белокурая Маша Смирнова забросала зал воздушными шарами. Публика была в восторге и охотно аплодировала каждой новой выдумке. Позже до меня доходили слухи, что нашей группе хотели присудить какой-то особый приз за сценичность, но мы не могли надолго оставаться в Ярославле, в Москве ждала учёба, и нам пришлось уехать без награды.
Не исключено, что мы произвели фурор не столько из-за неожиданного песенного спектакля на сцене, сколько из-за отсутствия ярких идей у местных панков. Их тусовка буквально задавила своим количеством качественные ярославские группы (из последних хотелось бы отметить как раз «Неизвестную землю»).
Больше всего нам запало в душу выступление группы «Тормозная жидкость», чей репертуар состоял, по-видимому, всего лишь из одного произведения. Такое по-своему оригинальное название, думаю, объяснялось тем, что всё время до выступления юные дарования пили за кулисами самогон так же легко и непосредственно, как мы — пиво.
Доковыляв до микрофона, вокалист поднял затуманенные алкоголем глаза и неожиданно отчётливо продекламировал:
В доме сотня квартир,
В каждой квартире — сортир,
В каждом сортире — свинья,
И одна из них — это я!
Не успев прийти в себя от настолько объективной самокритики, мы оказались сметены звуком группы, представлявшим, судя по всему, попытку сыграть громче, чем «Гражданская оборона». Текст песни тем более не оставил нас равнодушными, ибо состоял преимущественно из строчки: «Взорви военкомат!» (прочие слова расшифровать было непросто из-за уникальной дикции панк-звезды). Что же касается визуального образа группы, то его преимущественно задал гитарист, методично бьющий электрогитарой по сцене. Правда, ни гитара, ни сцена ломаться не захотели, поэтому вдогонку последнему аккорду гитара была картинно закинута за кулисы. «Мы её специально каждый концерт долбаем, а ей хоть бы хны», — признавался мне впоследствии за кулисами лидер группы, продолживший употребление самогона.
Фестиваль напрочь снёс наши крыши. В результате немногие утренние прохожие имели возможность наблюдать веселую компанию москвичей, марширующую прямо по проезжей части к вокзалу под закольцованное исполнение ярославского хита на мотив битловской «Желтой субмарины»:
В Ярославле взорви военкомат,
Взорви военкомат, взорви военкомат!
К сожалению, это выступление в Ярославле никак увековечено не было и впоследствии нами не повторялось. Так что все осталось лишь в памяти участников и зрителей.