Последующая жизнь Саши Джуд сложилась таким образом, что я не могу не потратить на её изложение отдельную главу, имеющую не вполне прямое отношение к теме моей книги, но хорошо иллюстрирующую нашу тогдашнюю жизнь — или, точнее, смерть.
Истории с летальным исходом случались и до и после. Кроме смерти Нюты я припоминаю трагедию лета 1994 года, когда на даче у некоего панка по прозвищу Паштет от взрыва газового баллона заживо сгорело несколько подростков. Лето 1997 года, как я уже говорил, ознаменовалось смертью Вия. Довольно часто умирали наркоманы, но это мало кого трогало, так как в нашем кругу никто не употреблял наркотиков.
Чаще получалось так, что люди, лишённые средств к существованию, мыкались по тусовке годами без каких-либо шансов на ночлег и еду. «Человеколюбивые» хиппи далеко не всегда проявляли великодушие к тем, кому нечего было принести к общему котлу, и жертва запросто могла попасть в неофициальный «чёрный список», когда её не просто не пускали на порог вписки — ей гробили репутацию. Так что в случившейся трагедии не было ничего выходящего за рамки обычной практики, просто я случайно оказался её свидетелем…
Джуд была настоящим панком — не столько по убеждениям, сколько по обстоятельствам. Я познакомился с ней на Арбате как-то осенью — по всей видимости, в 1996 году; она оказалась моей ровесницей. Не то она ушла из дома сама, не то её выгнали. Она приехала из Петербурга в Москву, да так и осталась. У неё были дырявые сапоги и грязная куртка со сломанной молнией. Она страшно кашляла, ужасающе много и громко материлась, её не пускали ни на одну вписку по причине, как выразилась хозяйка из одной таких квартир Ольга Вейси, своей «эпатажной искренности» (справедливости ради замечу, что Вейси — уменьшительное от Эдельвейс — проявляла сострадание к Саше намного чаще других). Джуд действительно отличалась едким чёрным юмором. Не задумываясь, говорила в лицо всё, что думала — причём, во весь голос и с трёхэтажными матюгами. Когда Саша входила в тусовочную парадную, несколько человек тут же из парадной выходили. Мои родители выдержали общение с Джуд примерно пять минут, а потом долго мне её припоминали. Мои друзья крутили пальцем у виска. Моя девушка устраивала мне скандал за скандалом, но я продолжал упорствовать в своих стремлениях накормить, обогреть и утешить: я знал, что эта жалкая бродяжка, старающаяся держаться независимо и бойко, никому не нужна. Саше удавалось найти ночлег только в том случае, если её кто-нибудь затаскивал в постель…
По-видимому, она считала, что секс способен решить любые проблемы. Я же, напротив, был абсолютно уверен, что случайный секс — это как раз и есть проблема на ровном месте, причём для двоих. И когда Саша, едучи однажды со мной в метро, как-то намекнула, что было бы неплохо «того», а я решительно сказал «нет», для неё это было откровением, а для меня — нормальным мужским поступком. После этого она стала относиться ко мне с большим уважением и часто вспоминала об этом эпизоде.
В 1996 году Саша легко влилась в число фанаток «Происшествия», распевала наши песни, проводила много времени с нами на разных тусовках. Обычно она зарабатывала на жизнь тем, что пела в подземных переходах низким хриплым голосом, немного похожим на голос Дженис. Играть на гитаре она практически не умела, и потому зависела от аккомпаниаторов, но частенько выступала и а-капелла. Помню, что в её репертуар входили «Моя революция», «House of rising sun», «Never Marry a Railroad Man» и «Greensleeves», причём слова этой песни она мне как-то записала русскими буквами, уверяя что, запомнила наизусть, не понимая ни слова по-английски. Кажется, Саша и сама писала песни, но я не помню подробностей — подыграть-то ей было обычно некому.
Когда мы решили с Артёмом Филимоновым записать «Кнут с автоответчиком», Джуд случайно забрела в гости, а нам с Артёмом страшно нужен был кто-то, кто нажимал бы на красную кнопочку драм-машины, пока мы играли на гитарах. Джуд, конечно, согласилась помочь. В общем-то, «Порванный пояс лейтенанта Шмидта» был хулиганством в привычном для неё стиле, это только для нас с Артёмом новый проект был единичным выходом за привычные рамки. В заглавной песне альбома словно отразился Сашин образ в глазах окружающих — вечно нетрезвой, немытой, без конца грузящей и откровенно порочной девки, которая по сценарию обязательно должна либо что-нибудь спереть, либо сделать ещё какую-нибудь гадость.
В конце 1998 года Саша познакомилась со своим будущим мужем Володей Рвачёвым. Потом он утверждал, что это произошло у меня на квартире, но я не смог вспомнить ни момента знакомства, ни самого Володю. Главное, Володя заботился о ней. Для Саши это было важно — как собственно, для любого человека. Думаю, Джуд была любящей женой. По ней было заметно, что она способна на большие чувства — эмоции всегда били ключом, вот только применить поначалу было не к чему. Но для того, чтобы любить её, надо было обладать огромными способностями к самопожертвованию…
Вскоре Саша вернулась в Питер, и очень кстати — в московской тусовке её уже едва терпели. В родном городе её существование стало ещё более невыносимым — помочь Джуд было некому. Мучимая выворачивающим наизнанку кашлем, одну из зим она была вынуждена провести в Пряжке — петербургской психбольнице. Многие тусовщики были уверены, что она давно умерла, но следующей весной она снова вернулась в подземный переход на Невском проспекте — знаменитую «трубу». Однако иногда в её жизни случались светлые пятна. Видимо, как раз в таких случаях она звонила мне несколько раз и говорила, что счастлива.
Джуд встретила Володю через долгое время после московского знакомства и даже сначала его не узнала. К этому времени спасать её было уже слишком поздно, но, как бы то ни было, Володя сделал всё, чтобы остаток жизни Саша чувствовала себя счастливой. Он был с ней рядом полтора года — пока она не умерла. К этому времени ей было всего 29 лет…
Джуд звала меня на свадьбу, и даже, кажется, хотела пригласить в свидетели, но я не решился ехать. Мне казалось, что я в её жизни — лишь случайный эпизод, однако она сама считала иначе, и постоянно это подчёркивала (вероятно, из-за памятного разговора в метро). Я не хотел навязываться, стеснялся её мужа — очень хорошего парня. Мне и тогда, и сейчас кажется, что Джуд по-своему любила меня — без всякой взаимности и, в общем-то, я не заслуживал этой любви. По сравнению с Володей я сделал для неё совсем немного — гораздо меньше, чем, наверное, мог.
В 2010 году Володя разыскал меня в Интернете и рассказал, что происходило потом, когда Джуд перестала мне звонить. Именно из его письма я узнал о трагичных обстоятельствах, сопровождавших последние годы Сашиной жизни — сама она рассказывала мне только о хорошем.
Она умерла в ночь с 16 на 17 мая 2007 года у меня на руках. Я ведь когда-то давно, году в 97-98 встречался с тобой, собственно, и с Санькой у тебя познакомился. Правда, в основном тусовался и жил на Горбушке. Вторично, после долгого перерыва, я встретил Саню в Питере примерно при таких же обстоятельствах. Многие и пальцем крутили. Моя официальная жена в итоге воткнула мне нож в живот. Пока я лежал в больнице, Саня умудрилась пристроиться туда уборщицей… Из дома она ушла сама, её отчим создал ей невыносимые условия. Твоих родителей она вспоминала, по крайней мере, отца. Когда мы стали жить вместе, Саня уже отлично играла на гитаре. Вот насчёт даты знакомства в Москве, не уверен, да и про её песни не слышал. В общем же, всё верно. А любовь… Меня вообще очень мало, кто любил, по крайней мере, на понятном мне языке, а чтобы ТАК… ТАКОЕ бывает раз в жизни…
В ноябре 2010 года я рассказал эту историю у себя в блоге, и, к моему удивлению, она вызвала бурю эмоций у людей, не знакомых с Джуд. Об этой публикации пошли слухи, и вскоре меня разыскали причастные к ней люди. Спустя год я встретился с Володей в Петербурге и познакомился с младшей сестрой Джуд Олей. Вместе они вывели на меня маму Джуд — Наташу Пышняк, живущую к этому времени, как и Оля, в Бельгии. Оказалось, что это начало большой дружбы. Наташа в меру возможности посещала наши концерты в Санкт-Петербурге и Москве, рецензировала альбомы группы и материально поддерживала в трудную минуту. Ещё она была одним из самых комфортных моих собеседников в разговорах на христианскую тематику — несмотря на то, что принадлежала к религиозной деноминации, которую в России считают сектой — мормонам. В 2023 году Наташа, будучи прикована к инвалидной коляске, сопровождала меня в гастролях по Сибири. Приглашала она и в Брюссель, но для такого голодранца, как я, это было, конечно, невозможно. Все присылаемые Наташей деньги тратились на запись песен «Происшествия» — и я затрудняюсь назвать человека, который в 2018-2021 годах сделал бы для группы больше, чем она.