К началу 1997 года моя меломания достигла пика. Раньше наиболее близкими направлениями для меня были арт-рок и панк-рок, в каждом из которых я ценил, в основном, ломку привычных устоев. Впрочем, я продолжал увлекаться и музыкой шестидесятых, из которой я больше всего по сей день люблю Пола Саймона, «Kinks», «The Who» и «Doors». Коллекция панк-рока пополнилась за счёт хард-кора и брит-попа («Dead Kennedeys», «No Means No», «Blur»), а любовь к ранней готике типа «Bauhaus» сменилась почитанием экспериментальной музыки вроде «Butthole Surfers», «Sonic Youth» и «Einstürzende Neubauten». Нечего и говорить о том, что, располагая возможностями лишь акустической группы, я даже не пытался играть в этих стилях, но моё мелодическое мышление было ощутимо расширено.
Что касается русскоязычной музыки, то мои приоритеты были сформированы под влиянием Гусмана и Алексея Ветроградова (так в мою фонотеку вошли «Выход», «Аукцыон» и «Центр»). Проблемы с вокалом, вскрывшиеся на записи (скованность в интонировании) постепенно стали решаться в результате подражания другим вокалистам, и вскоре я, наконец, выработал собственную манеру. Кроме своего состава я практиковался в группе Михаила Давыдова «Полоса отчуждения», где в 1996 году подыгрывал на гитаре, но этот проект оказался совсем мимолётным. Куда интереснее были совместные опыты с Артёмом Филимоновым по прозвищу Тлетворный, автором весьма необычных песен (как я позже понял, они напоминали группу «Вежливый отказ»), стихов (в духе Хармса) и рассказов. В художественные произведения Артём сознательно включал огромное количество некросимволики, преследуя этим исключительно художественные цели. В результате этого синтеза получалось что-то наподобие наивного фолк-панка.
Аккомпанировал Артём себе на бас-гитаре — инструменте, которым владел виртуозно — но петь не умел, хотя и пытался. В результате, распределив вокальные партии на двоих, мы создали совместный проект под названием «Улица Вешних Вод», где я снова попробовал себя в качестве соло-гитариста. Просуществовала группа совсем недолго — где-то с осени 1996 года до весны 1997 года — но это был незабываемый опыт. Благодаря Артёму я вскоре уже знал, что Гийом Апполинер, Андре Бретон, Артюр Рембо, Даниил Хармс и Тристан Тцара — это хорошо, а Брюс Уиллис и генерал Даллес — это плохо и «гнилая попса». На людей Артём производил странное впечатление. В нём непостижимым образом сочетались бахвальство и некоммуникабельность. Он жил на улице Кржижановского, в квартале от Лизы, и они немного общались. Когда Лиза училась печатать на компьютере, она решила объединить приятное с полезным и набрала большую часть произведений Артёма, благодаря чему сохранила их для потомков.
В 1996 году у Артёма было множество удачных песен, появившихся отчасти вопреки, отчасти благодаря неумению петь. Сейчас мне они кажутся недоработанными, но они действительно отличались не только от любительской сцены, но и от кумиров Артёма. Лучше других мне запомнилась песенка «Я в свитере стоял на солнце», к которой я придумал мелодию:
Я в свитере стоял на солнце,
Когда вокруг шумело всё,
И из открытых окон звуки доносились
Нелепы, как ночной колпак.
А может, были то не звуки,
Но ног пугливых бег холодный,
Иль света тёмная ракушка,
Иль стайка злых улиток.
Название группы было выбрано в честь автобусной остановки, рядом с которой Артём учился в строительном университете — всё только ради того, чтобы откосить от службы в армии. В этом же учебном заведении он занимался французским языком и философией — для души.
— Знаешь, как по-французски «бетон»? — спрашивал он и сам же отвечал, — «beton»!
В конце 1996 года в порыве вдохновения Артём написал претенциозный текст Манифеста СНГ (Союза независимых гениев):
Спросите меня, что есть андеграунд. Нет, вы всё-таки спросите меня, что есть андеграунд, и я вам отвечу: «Дык!» Андеграунд — это не организация, не группа единомышленников, работающих в одном ключе, это даже не союз нераскрученных гениев среди удобрениев. Это, скорее, неопределенное количество кучкующихся и почкующихся жрецов искусства, которых объединяет одно: враждебное или просто до-фени-анское отношение к массовой культуре (как говорят французы, «гнилой попсе»). Самое интересное, что именно андеграунд диктует моду поп-арту, который дерёт её с модничающей мажорной молодежи и делает приемлемой для домохозяек. Г-н андеграунд, уже переставший быть андеграундом в связи с этим, страшно сокрушается, не ест, не пьёт и тощает не по дням, а по часам, пока не изменит свою форму. Тогда всё начнется заново.
Триумфа не получилось: «Улица вешних вод» вскоре распалась, так как группу надо было как-то продюсировать, а мы не могли даже найти барабанщика. Журнал «Чёрный петух» к этому времени уже также не существовал, так что публиковать манифест было негде, и он остался лишь в рукописи. Репертуар группы не был доработан и со временем забылся.
Кроме этого проекта, в результате нашей совместной с Артёмом работы в ноябре 1996 года родился единственный альбом группы «Порванный пояс лейтенанта Шмидта» (или «ППШ») под названием «Кнут с автоответчиком». В песнях, часть которых мы задумывали ещё с Рокитянским, царил беспросветный чёрный юмор, соединённый с попытками моделирования психологических девиаций. Источником музыкального вдохновения были западный панк и хард-кор — «Dead Kennedys», «Black Flag», «Stooges», «Ramones» и другие. Реализовать в рамках «Происшествия» мою любовь к этому стилю было нереально — тем более что к середине 1996 года наша программа максимально приблизилась к хипповской эстетике, и любая эпатажная идея туда уже не вписывалась.
Лучшей песней «ППШ» стало жуткое минорное ска под названием «Белый бугорок», чередующее в замедленном темпе всего лишь два аккорда. Текст песни погружал слушателя в ад с первых же строк:
Во дворе из транзистора слышится шейк,
А у меня траур на всю жизнь:
Мне приснилось, что я — полосатый опоссум.
Какое мне дело до вас?
Мне кажется, надо сейчас
Оторваться на деньги убитых подруг.
Мёртвый испуг.
Синей Бороды заколдованный круг…
Другие песни, как правило, фиксировали основную идею в названиях («Я ненавижу праздник первого мая», «Розовые черви», «Я нассал в троллейбусе», «Морг», «Я просто хочу верить, что ты есть», «Мной движет даун», «Я не люблю тебя, я люблю каберне») или демонстрировали полный неадекват («Собака Гну», «Кнут с автоответчиком»). Это было полное соскакивание с катушек, тотальный наезд на всё и вся. Ряд песен, правда, больше напоминал черновики, но спустя десятилетие мне удалось довести до ума «Дом самоубийц», «Каберне» и «Мне сложно верить» — песни, ставшие известными в репертуаре «Происшествия». А в 2021 году несколько песен были доработаны для панка-проекта «Ложные показания».
Заглавную песню исполняла наша знакомая тусовщица Саша Джуд, слегка поддатая и простуженная. Текст был весьма лаконичен:
Подари мне на день рожденья чугунную лопату,
Я её повешу на стену и буду её любить.
Подари на восьмое марта кнут с автоответчиком:
Я буду им всех лупить, а он — давать мне сдачи.
На кассете мы подписались специально придуманными по такому случаю зловещими псевдонимами: Ворон Динго (я), Тлетворный (Артём), Девочка-призрак (Джуд). После этой записи мы с Артёмом больше вместе не играли. Лиза и Гусман не оценили нашего эпохального труда, зато запись неожиданно стали хвалить Алексей Ветроградов и Александр Непомнящий. Я воспринял это тогда как курьёз, но, наверное, зря — «ППШ» звучали вполне живенько.
Впоследствии Филимонов собрал с гитаристом по прозвищу Леший проект «DOBROJELATELI», в котором продолжил свои приколы, обильно украшая их электронными эффектами, полученными с помощью старой бас-гитарной примочки российского производства. С 2000 по 2002 год, когда я развил бурную издательскую деятельность в Интернете и за его пределами, он опубликовал большую часть своих текстов в литературном журнале «Точка Зрения». После этого он уже больше толком ничего не писал, стремясь избегнуть самоповторов. Но и написанного, честно говоря, хватало. Никто из моих знакомых, к примеру, не мог начать рассказ с фразы «Танечка нечаянно забеременела», а Артём мог. Когда мы с ним созванивались в 2011 году, Артём работал продавцом в супермаркете и искал учеников для того, чтобы давать уроки игры на бас-гитаре. Было не похоже, что ему светит большое будущее в мире музыки, да он и сам уже, похоже, к нему не очень стремился.
Судьба его напарника оказалась намного причудливее. Уже к концу десятилетия Леший увлёкся арабской музыкой, собрал коллекцию аутентичных инструментов, а в начале нулевых стал живой легендой. Свои музыкальные работы он публиковал под псевдонимом «Синий дервиш». В 2015 году я был у него в гостях на студии в Бирюлёво — она напоминала музей арабской культуры и оставляла незабываемые впечатления. Но всё закончилось печально. Как оказалось, Леший страдал болезнью Паркинсона. В июле 2020 года он поехал с женой на юг, и когда его состояние ухудшилось, он не выдержал и покончил с собой. Это было абсолютно неожиданно для всех: о болезни Лешего мало кто знал, и к тому же незадолго до этого он заявил, что собирается записывать новый альбом.