Впрочем, тогда, в 1995-1996 гг, помимо Умки на слуху были и другие андеграундные музыканты. Их судьба иной раз складывалась довольно причудливо, но большинство не сумели до конца реализоваться: из информационного поля их вытеснили люди, чьим не последним достоинством было умение работать с аудиторией. Перечислю навскидку несколько групп, которые мне тогда нравились.
«Другой оркестр». Эта группа была чисто консерваторской, и поэтому поражала воображение великолепно поставленным арт-авангардом. В середине протяжной инструментальной композиции на сцену выходил вокалист в концертном костюме (академический баритон Максим Горелик), открывал папочку и по ней пел нечто совершенно немыслимое. Лучшим хитом группы была шизофренически сыгранная «Шизгара». Я был лишь на одном концерте с участием «Другого оркестра» в конце 1995 года (потом группа распалась). С барабанщиком Сергеем Мэо, впрочем, я впоследствии познакомился ещё раз и много сотрудничал. Пианист и экс-лидер группы Максим Скворцов сменил внешность, имя и фамилию, став именоваться Макс Гурин, и записал несколько депрессивно-саркастических альбомов электронной музыки. Со временем мы немного сблизились и вместе сотворили одну из композиций «Происшествия» — «Танец Ахамот».
Группа «Сердца» Дениса Бургазлиева удачно выступила на Фестивале Надежд в 1997 году — том самом, где некстати провалились «Дж.Ор.П.С.». Лидер группы был профессиональным актёром, игравшим в дуэте с Петром Мамоновым в спектале «Лысый брюнет». Группа вскоре распалась, так как Денис эмигрировал в Германию. Дальнейшая его карьера складывалась удачно, но для этого ему пришлось вернуться обратно. Как актёр он стал завсегдатым телеэкрана и благодаря этому одна из песен группы, «Супруги», вошла в саундтрэк попсовой комедии «Любовь-Морковь», но одноимённый альбом остался единственной работой «Сердец».
«Навь». Один из самых вдохновенных периодов в творчестве Романа Шебалина наступил именно в середине-конце девяностых. Вторым ярким участником этого творческого союза был талантливый флейтист Илья Сайтанов по прозвищу Розовый слон. Группа играла что-то наподобие декадентского арта, но, в отличие, от «Летучего голландца», ориентирующегося на свердловский рок, Шебалин был погружён в западную культуру. Разница нивелировалась за счёт самого подхода: Рома создал из своей группы целый оркестр с меняющимся от концерта к концерту составом. Этим он был близок и к «Происшествию», которое тоже состояло из компании единомышленников, где, в принципе, любой музыкант мог в любой момент выйти на сцену. Всего в «Нави» в разных качествах переиграло, я думаю, не менее сотни человек. Сам я не вошёл в их число только потому, что вокруг Романа в то время была конфликтная атмосфера, мешавшая мне находить с ним общий язык.
«Летучий Голландец» Владимира Преображенского ассоциировался у меня с легендарным фестивалем «Love street» 1994 года, на который я не попал только потому, что пришёл в хипповскую тусовку буквально через несколько дней после его окончания. В принципе с этой группой мы как музыканты пересекались мало. Эстетско-декадентское направление, которое выбрали себе ребята, оказалось живучим. После распада «Летучего голландца» в 1997 году Преображенский сначала выступал совместно с Романом Шебалиным в «Алхимическом кабаре имени Яна Потоцкого», чему лично я свидетелем не был, а в 2000 году собрал новый проект «Бостонское чаепитие», с которым время от времени играет до сих пор.
«Лето» моего ровесника-одногодки Дмитрия Ольшанского я сейчас почти не помню; осталось в памяти, что они играли довольно простые песенки в одной компании с «Летучим голландцем» и «Навью». Позднее Ольшанский собрал «Антресоли», но это тоже было ненадолго, так как подлинным призванием Мити оказались журналистика: в конце двухтысячных он возглавлял журнал «Русская жизнь». Потом Ольшанский, уйдя в политику, стал пропагандистом самого низкого пошиба и активным сторонником Владимира Путина. Даже странно знать, что я видел в его жизни совсем другие времена.
«Лесные клаподастеры». Совместный проект нескольких вдохновенных трудоголиков, пытавшихся создать шедевр из имевшихся под рукой разрозненных компонентов. Концерты группы не отличались регулярностью, и музыканты всегда оставались ими недовольны. Впоследствии Сергей Ширшов, чей необычный тембр голоса, в основном, и создавал авторский стиль группы, подался в звукооператоры, Илья Сайтанов продолжил играть на флейте в «Нави», а Дмитрий Бебенин собрал «Camera Obsqura» и некоторое время выступал в «Происшествии». Песню «Оркестра» «Вешняки», представляющую собой романтический обыгрыш «Я иду, шагаю по Москве», я до сих пор обожаю.
«Транспорт». К сожалению, судьба этого состава, игравшего что-то наподобие «новой волны», неизвестна. Джонни выступала на концерте в Троицке в 1997 году, придумав название для своей группы за несколько дней до выступления. Впоследствии по рукам ходила кассета с записью всех основных её песен и вправду, в основном, посвящённых автомобилям и троллейбусам. В её спокойном голосе не было, наверное, ничего особенного, но именно эта созерцательность очень радовала.
«Алоэ». Первый состав этой группы, приехавшей на гастроли в Москву из Северодонецка, записал отличный альбом «Меня здесь нет», после чего распался и разъехался по разным странам. Этот исторический диск непонятным образом совмещал наивный хипповский акустический рок и очень качественно сделанный арт — благо, все музыканты имели соответствующее образование. В Москве лидер группы контрабасист и вокалист Игорь Бычков собрал новую группу под тем же названием, ориентированную на джаз-рок — именно она и получила со временем некоторую известность, записав несколько очень неплохих альбомов. Некоторые песни от перемены курса стали звучать лучше, некоторые хуже, но факт остаётся фактом: в середине девяностых «Алоэ» была моей любимой группой, да и вообще её многие знали. Играют они и сейчас.
Алексей Паперный и группа «Т.А.М.» («Товарищество актёров и музыкантов»). Этот талантливый музыкант бесплатно выступал в 1996 году каждый четверг в клубе «Кризис жанра», где директором была его мать, Ирина. Потом «Кризис жанра» прогорел, а Паперные основали новый клуб, существующий до сих пор — легендарный «Китайский лётчик Джао-Да». У меня творчество Паперного вызвало переоценку ценностей: я впервые столкнулся с адекватным, профессионально сыгранным и очень стёбным кабаре-роком. Потом на этой волне всплыли, конечно, всякие Шнуровы, Петры Наличи, «Billys Band» и прочий попс, но в девяностых Алексей очень здорово раздвинул границы клубной музыки.
Шамиль Абряров. Когда-то его альбом «Пирог со свечами» меломаны приписали авторству Бориса Гребенщикова: уж больно хороша была эта музыка, растиражированная с чьей-то неподписанной кассеты. Легенда ходила недолго, но благодаря ей многие узнали о существовании одного из самых недооценённых московских музыкантов. В 1997 году, попытавшись припомнить композицию «Пирог со свечами» сыгранную мне когда-то Пашей Пичугиным, я написал песню «Вечерний чай» и посвятил её Абрярову. В 2003 году, обнаружив в интернете сайт Шамиля, я набрался смелости и написал ему восторженное письмо. По техническим или иным причинам Абряров на письмо не ответил, но в 2015 году мы познакомились, и «Происшествие» записало кавер «Пирога со свечами».
Псой Короленко, которого я впервые услышал на концерте в Доме Аспирантов в 1996 году, мне не очень нравился, но запомнилось, как подломились ножки рояля, на котором он остервенело играл. Девочку-скрипачку он нарядил в берет и выдавал за француженку, но она прокололась после первой же песни, попросив прибавить громкость. И всё же несколько песен Псоя попали в мой плэйлист благодаря энергии и эпатажу.
Кроме того, в девяностых годах стала складываться тусовка первых пост-советских бит-групп, исполняющих вперемежку трибьюты и англоязычные композиции собственного сочинения. Теперь, в отличие от СССР, эта музыка получила красивые наименования «винтаж» и «мод-ревайвл». Музыкантов этого направления было немного, почти все они были на виду и часто переходили из состава в состав. В конце концов, наиболее стойкие создали в начале двухтысячных портал Beatles.Ru, сыгравший огромную роль в распространении соответствующей клубной культуры.
В середине девяностых годов в клубе «Факел» начинали всё чаще и чаще выступать мои ровесники Юлия Теуникова, Алексей Вдовин, Сергей Каннуников; чуть позднее в бардовских кругах появились Павел Фахртдинов и Роман Филлипов. «Происшествие» в это время всё дальше и дальше уходило от тусовки поэтического рока, и появление этих ребят на сцене прошло мимо нас (хотя Юлия Теуникова любит вспоминать концерт «Происшествия» 1996 года, на котором она присутствовала). Зато мы познакомились и стали общаться в двухтысячные годы.